Вырос в театре

– Борис Вадимович, вы продолжатель династии известных театральных художников – Вадима Шлямина и Ольги Мордовиной. Мир театра привлекал вас с детства?

– Можно сказать, что мы с младшим братом выросли в театре. Родители работали в Алма-Атинском академическом театре драмы им. Лермонтова. Мама – художником по костюмам, отец – художником-постановщиком. Я помогал отцу делать макеты декораций. В Казахстане окончил театральное училище. После распада СССР семья переехала в Нижний Новгород. Родители занимались оформлением спектаклей в ТЮЗе. А я устроился художником-декоратором в драмтеатр им. Горького. Спустя два года поступил в Санкт-Петербургскую театральную академию им. Черкасова. Учился и работал в театре «Балтийский дом» художником-декоратором. В Нижегородском театре драмы принимал участие в оформлении 32 постановок. А всего при моем участии было поставлено около сотни спектаклей по всей стране.

Спектакль в столыпинском вагоне

– В чем черпаете источник вдохновения?

– Конечно, я отталкиваюсь от режиссерского замысла. Прежде всего выясняю, о чем будет спектакль. Появятся ли в постановке новые смыслы или мы будем ставить пьесу без изменений. И уже в соответствии с общей концепцией начинаю предлагать, как можно организовать пространство. Обговариваем с режиссером, будут ли декорации условными или реалистичными. Случается и так, что я уже начинаю работать, и вдруг меня осеняет – рождается некий убедительный образ, который я предлагаю режиссеру. Например, во время постановки спектакля «Третья правда, или История одного преступления» в нашем театре драмы, когда на сцене появился… железнодорожный вагон.

Приступая к созданию декораций, нужно изучить эпоху, когда разворачивается действие пьесы, узнать, чем жил писатель… Разработка сценографии к спектаклю «Третья правда, или История одного преступления» началась с изучения времен Столыпина. Когда дошли до «столыпинских вагонов», в которых отправляли каторжан в Сибирь, я предложил воссоздать столыпинский вагон на сцене режиссеру Вадиму Данцигеру. Ему понравилось. Более того, мы решили в конце спектакля этот вагон «разорвать», поставить за ним на рельсы дрезину. Получилось эффектно и выразительно.

Мостик в Болдино

Непростая задача стояла во время работы над постановкой «Пушкин. Триптих» в театре «Комедiя». В спектакле три повести – «Барышня-крестьянка», «Станционный смотритель» и «Метель» – ставили три разных режиссера. Мне удалось объединить три пьесы в одном пространстве: актеры играют спектакль на узнаваемом всеми мостике в Болдине. Декорация в виде мостика трансформируется в зависимости от происходящих событий. И все задуманное сложилось.

Стул «начинал расти»

– Вы сторонник сложных декораций или предпочитаете сценический минимализм?

– Не придерживаюсь строгих правил. Все должно быть к месту. Если режиссеру нужны масштабные декорации – создаю их, если нет – минимизирую. Но и спектакль малой формы можно сыграть на большой сцене. Так случилось, например, в спектакле Мурманского драмтеатра «Папа. Адажио» по пьесе француза Флориана Зеллера. У главного героя – восьмидесятилетнего Андрэ возрастной регресс: он теряет память. Из его жизни постепенно исчезают пространство, квартира, быт. Явь чередуется с картинами больного сознания. Мы придумали поместить героя в палату психбольницы, а на сцене поставить обычный стул. Каждый новый эпизод начинался с того, что стул «начинал расти». Так условно человек превращался в ребенка. Это, конечно, минимализм, но на сцене пусто не было.

Камни у стен кремля

Поиск идей похож на игру в шахматы: продумываешь каждый ход. Каждая деталь на сцене должна работать. Причем не грубо, а намеком. Люблю конструктивизм, мне нравится скелет, на который можно что-то нанизывать. Работа над деталями, в которые закладывается определенный смысл, приносит настоящий кайф! Когда зрителю предлагаешь какой-то символ, а он ощущает предмет реалистичным. Это высший пилотаж в сценографии, на мой взгляд. В спектакле «Смута» нашего театра можно было просто воссоздать площадь у стен Нижегородского кремля, откуда Минин обращается к народу. Но родилась идея показать образ разрухи и что пришло время собирать камни. Мы поместили на сцене условные бетонные блоки, из которых по ходу действия то строятся стены кремля, то вырастает крест, то паперть, то помост. И зрители прекрасно понимают, что мы имели в виду.

– Как вы относитесь к экспериментам?

– Положительно. В репертуаре нижегородского театра был спектакль «Не такой, как все». В нем удалось перенести часть декораций в зал: канат натянули через зрительские ряды к балкону, и на прищепках герои передавали письма на сцену. Зрителям идея пришлась по душе.

– Легче ли стало работать с приходом современных технологий?

– Мультимедийные технологии нужно использовать в театре. Любой новый цифровой прием идет в помощь художнику-сценографу, добавляет образности, точности при конструировании пространства, но, по моему мнению, от настоящих живых декораций в театре отказываться не стоит. Просто художнику важно соблюдать баланс.

Справка

Борис Шлямин – лауреат премии Нижегородской области им. А. М. Горького, премии Нижнего Новгорода и театральных фестивалей им. Н. Х. Рыбакова в номинации «За лучшую сценографию». Активно сотрудничает с театром «Комедiя» и камерно-музыкальным театром им. Степанова в Нижнем Новгороде. Ставил спектакли в Москве, С.-Петербурге, Владивостоке, Абакане, Барнауле, Оренбурге, Краснодаре, Пскове, Владимире, Мурманске и других городах.

Елена Анисимова

Фотографии из архива Вадима Шлямина,

портрет работы фотографа Валерии Авдеевой