(Окончание. Начало в № 5, 7.)
Маленький инцидент в самолете
Из воспоминаний А. Д. Сахарова: «В Горький вылетели из Домодедова. В самолете Ту-134 кроме нас летело еще человек 10 гебистов (сотрудников КГБ. — Прим. авт.)… Может, больше… В Горьком говорят, что в самолете летел заместитель Андропова (председателя КГБ СССР. — Прим. авт.). Цвигун — фактический шеф КГБ. Еще одновременно было два самолета с гебистами — еще 30 человек.
Нас обслуживали по правительственному классу. Обед был суперресторанный. Мясо отличное. Я набрал пригоршню леденцов…
Нам сказали, что (с нами) летят мужчина-врач — для меня и женщина-врач — для Люси (так домашние называли Е. Г. Боннэр. — Прим. авт.).
В самолете мы сидели рядом с Люсей и были счастливы, что мы вместе…
При посадке в Горьком вышла заминка — не сразу вышло посадочное колесо, и мы сделали пару кругов над Горьким на низкой высоте. Но все обошлось. А они (сотрудников КГБ. — Прим. авт.) испугались!
Затем мы вышли, я сказал спасибо летчикам. Нас посадили в микроавтобус и повезли к месту назначения…»
«Место назначения»
В Горьком Андрея Дмитриевича Сахарова и Елену Георгиевну Боннэр поселили в обычной казенной квартире на первом этаже дома 214 по проспекту Гагарина, которая когда-то служила гостиницей для приезжавших в областной центр ученых из еще более закрытого, чем Горький, Арзамаса-16.
Конечно, иностранным корреспондентам приехать в закрытый город Горький было сложно, но встреч с Сахаровым искали не только они.
Из воспоминаний А. Д. Сахарова:
«В первые месяцы ко мне пропускали также незнакомых людей, относительно которых была уверенность, что они будут пытаться “переубедить” меня. Потом и эти посещения прекратились.
Всех остальных неизменно задерживал дежурный милиционер — пост с марта 1980 года расположен непосредственно у входной двери; ночью дежурный иногда дремлет, но так протягивает ноги, чтобы было невозможно подойти к звонку, минуя их. Всех задержанных милиционер отводит в специально выделенное помещение в доме напротив, куда сразу прибывают для допроса соответствующие чины. Если задержанные — иногородние, их часто тут же вывозят из Горького. Во всех случаях у людей бывают неприятности, иногда — весьма крупные (вплоть до помещения на несколько месяцев в психиатрическую больницу; я задним числом узнал о трех таких случаях).
Однажды к нам проникли поговорить два мальчика-школьника. По выходе их схватили и вели “допрос” около трех часов. Мы все это время ждали у окна, когда они выйдут из опорного пункта (что был в доме напротив. — Прим. авт.). Один из мальчиков, наконец, вышел и махнул нам рукой; мы с облегчением поняли, что ребята не сломлены (такое иногда определяет всю жизнь!).
Через месяц к нам пришли родители мальчиков, работники одного из горьковских заводов. У них были неприятности, и они пытались предъявить нам претензии, зачем мы разговаривали с их детьми. Родители сказали нам, что о поступке ребят было также сообщено в школу».
Режим «постоянного присутствия»
За домом 214 по проспекту Гагарина велось постоянное наблюдение. У двери квартиры, где жили Сахаров и Боннэр, круглосуточно стоял милицейский пост.
Сотрудники КГБ часто взламывали замок, чтобы «пошуровать» в квартире. Поэтому супруги демонстративно вставили ключ и никогда его не вынимали, чтобы не чинить без конца замок и чтобы показать, что они знают о негласных обысках.
В ссылке Андрей Дмитриевич продолжал свою общественную деятельность и написал несколько научных статей, среди них — « Космологические модели с поворотом стрелы времени» (1980). В Советском Союзе писали о деградации Сахарова как ученого, а в США в 1982 году и во Франции в 1984 году были изданы сборники научных трудов А. Д. Сахарова.
В июне 1983 года Андрей Сахаров опубликовал в американском журнале «Форин афферс» письмо известному физику С. Дреллу об опасности термоядерной войны. Реакцией на письмо стала статья четырех академиков СССР в газете «Известия», изобразившая Сахарова сторонником термоядерной войны и гонки вооружений и вызвавшая шумную газетную кампанию против него и его жены.
Связующим звеном с внешним миром для отправленного в ссылку Сахарова была Елена Боннэр, сделавшая в 1980–1984 годах более 100 поездок по маршруту Москва — Горький — Москва. Она возила в Москву научные и общественно-политические статьи и комментарии Андрея Дмитриевича. Обратно в Горький везла приветы от друзей и единомышленников, литературу и т. п.
Но в 1984 году Е. Г. Боннэр сама была осуждена по ст. 190-прим. УК РСФСР (за распространение «ложных, клеветнических измышлений, порочащих советский… строй») и приговорена к пяти годам ссылки в Горький. Кстати, суд над ней проходил в Горьком. Процесс формально был открытым, но на самом деле попасть в зал заседания ни у кого не было возможности, так как все места там были заняты переодетыми в штатское сотрудниками КГБ.
В Доме партпроса говорили о физике
В закрытом Горьком успешно работали два крупных физических института: НИРФИ (Научно-исследовательский радиофизический институт) и ИПФАН (Институт прикладной физики Академии наук), и московские коллеги часто туда приезжали, в том числе из ФИАНа (Физический институт имени П. Н. Лебедева Академии наук, где Сахаров учился в аспирантуре в 1944–1947 годах, а в 1969 году снова вернулся в ФИАН, после того, как был отстранен от секретных работ в Арзамасе-16). Среди визитеров были давние друзья и научные единомышленники Андрея Дмитриевича.
Один из них впоследствии вспоминал, как, приехав в Горький, отправился на квартиру к Сахарову. Андрей Дмитриевич предложил гостю прогуляться — скорее всего, чтобы избавиться от прослушки. Доехав до центра города, двое ученых отправились пешком по улице Свердлова (так тогда называлась Большая Покровка), затем по Октябрьской и вышли на улицу Фигнер (ныне Варварка). Погода была промозглая, гулявшие промокли и замерзли. Решили зайти куда-нибудь погреться. Из общественно доступных мест поблизости был лишь Дом партийного просвещения (впоследствии концертный зал «Юпитер»). Сахаров со своим коллегой зашли внутрь, поднялись на второй этаж, удобно устроились в креслах и часа три проговорили о… физике.
Голодовки как средство борьбы
В Горьком Сахаров провел три длительные голодовки. В 1981 году он вместе с Еленой Боннэр голодал 17 дней за право выезда к мужу за рубеж их невестки Л. Алексеевой.
В мае 1984 года Сахаров провел 26-дневную голодовку в знак протеста против уголовного преследования Е. Г. Боннэр. Его насильно госпитализировали в областную больницу имени Семашко.
В 1985 году Андрей Дмитриевич голодал 178 дней за право Е. Г. Боннэр выехать за рубеж для операции на сердце. В течение этого времени Сахарова неоднократно госпитализировали в областную больницу, где его пытались насильно кормить, иногда это удавалось. Разрешение на выезд Боннэр было выдано в июле 1985 года после письма Сахарова к тогдашнему генеральному секретарю ЦК КПСС М. С. Горбачеву с обещанием сосредоточиться на научной работе и прекратить общественные выступления, если поездка жены будет разрешена.
Возвращение
В октябре 1986 года Сахаров вновь пишет Горбачеву и просит прекратить ссылку его и жены, снова обещая закончить свою общественную деятельность.
15 декабря в квартире на проспекте Гагарина был неожиданно установлен телефон (во время всей ссылки телефона у Сахарова не было), перед уходом сотрудник КГБ сказал: «Завтра вам позвонят».
На следующий день раздался звонок М. С. Горбачева, разрешившего Сахарову и Боннэр вернуться в Москву. Говорят, что вернуть Сахарова из горьковской ссылки хотел еще Юрий Андропов, будучи генеральным секретарем ЦК КПСС, но при условии, что тот напишет заявление и сам об этом попросит… Однако Сахаров отказался наотрез: «Напрасно Андропов надеется, что я буду его о чем-то просить. Никаких покаяний».
23 декабря 1986 года вместе с Еленой Боннэр Сахаров вернулся в Москву. После возвращения он продолжил работать в ФИАН.
В ноябре–декабре 1988 года состоялась первая поездка Сахарова за рубеж. Он встречался с президентами США Р. Рейганом и Дж. Бушем, президентом Франции Ф. Миттераном, премьер-министром Великобритании М. Тэтчер.
«Я выступал против введения советских войск в Афганистан и за это был сослан в Горький. Я горжусь этой ссылкой в Горьки как наградой, которую я получил», — говорил Сахаров в 1989 году.
Он верил, что политика может изменить мир
В 1989 году Андрей Дмитриевич Сахаров был избран народным депутатом СССР, в мае–июне он участвовал в I съезде народных депутатов СССР.
В ноябре 1989 года Сахаров представил проект новой Конституции, в основу которой он положил защиту прав личности и права всех народов на государственность.
«Все люди имеют право на жизнь, свободу и счастье», — гласила статья 5 проекта Конституции А. Д. Сахарова.
Он верил, что политика может быть нравственной, что социализм и капитализм возьмут друг у друга все хорошее, что свобода лучше, чем несвобода. Но его идеализм не был инфантильной фантазией. Сахаров дрался за свои идеалы. И на съезде народных депутатов, где его захлопывало и освистывало агрессивное большинство, он продолжал излагать свои доводы спокойно и уверенно.
Днем 14 декабря 1989 года состоялось последнее выступление Сахарова в Кремле на собрании Межрегиональной депутатской группы.
Вечером 14 декабря умер от внезапной остановки сердца в своей квартире на улице Чкалова. Его последние слова жене: «Завтра на съезде будет бой»…
До настоящего времени академик Сахаров остается наиболее популярным моральным авторитетом среди общественности в СССР/России. В 1991 году его видели своим духовным лидером более 50 процентов наших соотечественников, в 2010-м — больше 70 процентов.
Подготовила Марина Сергеева
Источники: открытый архив rg.ru, newsreaders.ru, benraz.ru/saharvospom.pdf, berkovich-zametki.com, antology.igrunov.ru
Фото из интернета
