Рассуждая об искренности писателя, его любви к Отечеству, замечательный русский писатель Владимир Солоухин справедливо и точно написал: «Не надо твердить на каждом шагу: “О любимая земля! О люди, как я вас люблю!” Но если вы действительно любите, то любовь независимо даже от сознания осветит и согреет страницы, написанные вами».

Эти слова русского классика вполне можно отнести к творчеству нашего земляка Валерия Сдобнякова. В его книгах не найти ни ложного пафоса, ни показного патриотизма, тем не менее строки его произведений освещены и согреты любовью к родной земле и окружающим людям.

Ощущаешь все это и с первых страниц новой книги писателя, вышедшей недавно в издательстве «Родное пепелище». Как и многие прежние произведения автора, его «Лестница» несет на себе печать неповторимого, присущего только Валерию Сдобнякову стиля, главные отличительные признаки которого – образная сочность и задушевность.

В книге много зарисовок природы, людских характеров, исторических экскурсов, отчего «Лестница» особенно интересна нам, нижегородцам. Все эти картины, встречи, сокровенные беседы переносятся на страницы книги из кладовых памяти и от «зарубок» в сердце. Много лично пережитого и увиденного – и это делает художественную прозу Валерия Сдобнякова исповедальной и достоверной, о чем бы он ни писал: о красотах речных далей, крепости человеческого духа, трагизме и неоднозначности событий отечественной и всемирной истории.

Впрочем, масштабного и эпического в книге не так много, судя по всему, автор сознательно избегает перегружать и утомлять читателя глобальными проблемами, отбирая для немногих посвященных этому глав самое главное, крепко засевшее в памяти и рвущееся на станицы повествования. Об этом чуть ниже, а пока несколько слов о внимании писателя к родной стороне, ее природе и жителям.

«Я давно мечтал побывать на Волге у Васильсурска, доплыть до Козьмодемьянска и своими глазами увидеть ширину волжского разлива при впадении в нее красавицы Ветлуги, другой славной реки Нижегородской земли, дочери северных заволжских лесов… Волга не может не радовать, не поражать своей величавостью, широтой… лиричностью».

А на Волге – старинные города, монастыри, погосты. Раньше их было больше, но человеческие гордыня и недальновидность привели к невосполнимым утратам. Что-то разрушено иванами без родства, что-то кануло в воду из-за алчной погони за химерическими благами. Макарьевский Желтоводский монастырь – уникальный памятник истории и церковного зодчества.

«И по глазам больно хлестнула светло-серая пепельность бетона, которым высоко залит берег. Да еще высокий парапет все из тех же бетонных блоков. Все это скрало общий вид монастыря, принизило его, будто закопали наполовину в землю его могучую кремлевскую стену, разрушили архитектурную гармонию, соразмерность, придали монастырскому облику некую незавершенность, обрубленность» (то ли еще будет, когда пустят вторую очередь Чебоксарской ГЭС).

И еще о вечности, о попранной исторической памяти: «Я ходил по пояс в густой траве, пробивался сквозь заросли кустарника, останавливался у берез, стволы которых не обхватить, так они велики. И все читал, читал: “Родился 1859 года 6 ноября, скончался 1912 года 13 августа. Жития его было 53 года 9 месяцев 7 дней”… “Иван Яковлевич Кузнецовъ 29 лет умер 16 февраля 1883 года”. А может быть, все, что происходит с нами и вокруг нас, не может не происходить? Может быть, это и есть плата за наше благополучие и надругательство над землей предков, над их прожитыми жизнями и даже прахом – неизбежность? Только благополучие ли это?»

Валерий был свидетелем многих драм, происходивших на земле его предков. И в его новой книге есть штрихи к философскому осмыслению увиденного и пережитого. В том опыте много горького и даже страшного. Тем не менее в произведениях писателя мы не увидим обиды и отчуждения. В них звучат и человечность вообще и та всемирная отзывчивость, что, по уверению Достоевского, свойственна русскому национальному характеру. В описании полных драматизма событий в Армении и Азербайджане, основанных на личном опыте, автор не скрывает своих симпатий к людям иного племени и веры – жителям Кавказа, киргизам, казахам, многие из которых были его друзьями и добрыми знакомыми. Крушение и распад СССР – трагедия и боль нашей некогда великой семьи народов, чье мирное сожительство подверглось заговору, шельмованию, агрессии.

«И вдруг – ИМПЕРИЯ! Средоточие зла и ненависти. Тюрьма народов, которые всю свою историю, люто ненавидя друг друга, только и мечтали вырваться из-под ига России. У меня такое впечатление, что этими страшными понятиями, этими бомбами, начиненными ненавистью, шовинизмом и национализмом, мы играли забавляясь, как малые несуразные дети».

«В этом же году я видел взбудораженный, истеричный в националистическом угаре Тбилиси. Читал плакаты, от которых мороз бежал по коже: “Грузины, стыдитесь русских матерей!”»

В 2017 году Валерию Викторовичу исполнилось 60 лет. Понятно, что это не только возраст духовной и интеллектуальной зрелости. Это и первый по-настоящему значимый временной рубеж, когда человек, а тем более художник слова подводит предварительный итог своей жизни, а если и не делает этого – из скромности или из соображения, что еще не пришла пора, – то потребность в обобщениях, осмыслении, оценках прожитого волей-неволей будет сквозить и в его разговорах, и в литературных произведениях. В «Лестнице» есть и воспоминания детства, и впечатления мятежной юности, и переживания, сопровождавшие писателя на его долгом, порой тернистом, жизненном пути.

«Пройдет время, изменится что-то во мне и вокруг меня. Я постарею, но этот взгляд останется. Кто-то задолго до нас с Колькой вот так же пристально смотрел в ожидании и предчувствии каких-то еще непонятных, но очень больших перемен, потерь и приобретений. Это был взгляд детства с не потерянной еще наивностью, с беспредельной верой во всегдашнюю правду окружающего нас мира».

Искренние, с печатью душевной непосредственности и даже «неотмирности» люди – частые гости произведений Валерия Сдобнякова. Уже первые страницы новой книги знакомят нас с Ольгой – полупарализованной, прикованной к постели девушке-калеке, духовно богатой и прозорливой, одиноко проживающей где-то за ярмаркой. Живет Ольга молитвами и книгами, и к ней нескончаемой вереницей тянутся люди:

«Она у нас всех любит, за всех страдает и мается. К ней, как к святой, каяться идут, грехи замаливать. Придут, поплачутся, она выслушает, потом поговорит, и уходят от нее люди успокоенные…»

Чаще всего автобиографические мотивы в прозе Валерия Сдобнякова только угадываются, да и то не наверняка. Тут одно из двух: или изображаемое автором списано с натуры, извлечено из сокровенных тайников и запасников его памяти, или же все это обыкновенное глубокое знание жизни, позволяющее проецировать свой опыт в художественное повествование, да так, что читатель будет принимать это за лично пережитое. Такова, например, глава «Сезон», описывающая будни артели старателей золотых приисков.

«За прошедшее время Сашка привык к жизни в поселке, к резким, грубоватым командам горного мастера, его нервозности и суетливости, к внезапным проявлениям в карьере начальника участка… Тогда же, не считая самого первого своего появления на участке, Сашка увидел горы. И если сначала они показались ему серыми, угрюмыми, неприглядными, будто испачканными по склонам густо-зелеными проплешинами хвойных деревьев, то теперь сочная зелень покрыла горы от вершин до распадка, совсем скрыв от глаза узкую и извилистую Пачку. Речки теперь даже не было слышно».

С помощью зарисовок, то беглых, лирических, то пространно-эпических, в которых, как показалось, чувствуется влияние и Тютчева, и Пушкина, и Василия Розанова, и русских писателей-деревенщиков XX века, Валерий Сдобняков создает картину мира, в которой с редкой наблюдательностью, объемностью воспроизводства впечатлений, с четко выраженной гражданской позицией отстаивает свою точку зрения на прошлое и настоящее.

Станислав Смирнов, член Союза журналистов России